Алекто все утро крутилась перед зеркалом, пытаясь понять, достаточно ли хорошо она выглядит в этом черном платье или ей стоит выбрать другой наряд. На вешалках перед ней было еще несколько вариантов. Включая дерзкий брючный костюм. Говорят во Франции сейчас это последний писк моды. Все их прислали сегодня утром из магазина в Косом переулке по специальному заказу от ее матушки.

Амикус уже несколько раз стучал в ее дверь открыто намекая, что пора бы поторопится. Только какой в этом толк? Алекто прекрасно знает, что леди Кэрроу еще не готова, она видела ее около часу назад и та пребывала в задумчивости и все еще в домашнем одеянии, а домовик суетливо петлял у ее ног. Значит времени еще предостаточно. Поправив огненно рыжий локон, она еще раз придирчиво осматривает себя и начинает спешно расстегивает пуговицы. Нет, ей однозначно не нравится этот наряд, слишком свободный крой. Ей нужно что-то более элегантное. Ведь их семья будет в центре внимания.

Очередной стук в дверь и девушка замирает, прижимая шелковистую ткань к себе. Эдакая попытка прикрыть свою наготу. Хотя она отчетливо понимает, что без ее разрешения в комнату никто не может ступить. Даже Амикус.

— Алекто, скорее. Отец уже допивает свой бокал огневиски. У тебя не больше пяти минут.
— Я почти готова. Прекрати тарабанить.
— Это не бал, это похороны. Поторопись.

Вместо ответа в сторону двери летит тапок. Диалог окончен. Ей действительно лучше стоит поспешить. Иначе придется выслушивать от отца, как сильно она похожа на мать и как тяжело ему терпеть эти женские штучки. Или что он там обычно ворчит, когда недоволен? Признаться младшая дочь редко прислушивается к его возмущениям. Все это для нее лишь белый шум, который время от времени приходится терпеть, когда их с братом выходки открываются родителям.

Через указанные пять минут, она спускается в холл, подвязывая атласной лентой свою траурную мантию. Камин уже мерцает зеленым светом. Им пора.

Их встречает разношерстная толпа магического общества. На лицах большинства маска притворной грусти и лишь единицы не скрывают своих истинных эмоций. Они используют внеплановую встречу для решения каких-то своих вопросов. Приглушенная какофония голосов наполняет комнату. Алекто бегло оглядывает собравшихся. Кто-то уже спешим выразить им соболезнования, как ближайшим родственникам и родители с грустными улыбками принимают их. Завязывается очередная светская беседа. Скучно.

Девушка медленно отдаляется от своих родных. Этого никто не замечает. Амикус и тот увлечен диалогом со своим приятелем — Никалосом. Его младшая сестра маячит где-то рядом. То, как она смотрит на ее брата, заставляет юную волшебницу улыбнуться. Она тут же прикрывает рот рукой, чтобы чего доброго не рассмеяться. Обменявшись с ними парой фраз, Алекто покидает их, отправляясь через всю комнату к эпицентру данного события. Тяжелые дубовые двери скрывают главную комнату сегодняшнего дня.

Она знает, что именно за ней тот, кого она хочет видеть сейчас сильнее всего. У нее столько вопросов. И только он даст ей на них честные ответы. Алекто кивает на приветствия, шепчет слова поддержки рыдающей родня. Мысленно удивляясь, как им удается так натурально притворятся, и продолжает свое движение. Идеально отполированная створка поддается ей лишь после применения усилия. Чуть слышный скрип и она скрывается в полумраке комнаты.

Он здесь.

— Адриан.

Когда тебе четырнадцать лет чья-то чужая смерть не вызывает в тебе ровным счетом никаких эмоций. Особенно если речь идет о каких-то не самых близких родственников. Данное событие Алекто воспринимала лишь, как очередную встречу магического общества, где будет столько же разговоров, как и обычно, а вместо пышных нарядов и веселого смеха, будут темные оттенки и грустные лица. Но все это лишь притворные маски, которые, конечно же, будут выдавать глаза.

Она же будучи совершенно юным созданием, наполненным максимализмом и противоречиями, старалась не принимать участие в этом фарсе. Равнодушное лицо, лукавые глаза и ни тени печали и грусти. Вторая супруга дяди не вызывала в ней положительных эмоций. Они не были близки и уж тем более дружны. В те редкие семейные вечера, когда род Кэрроу собирался вместе, Алекто предпочитала общество двоюродного брата, а не его отца и мачехи. С ними было скучно. С ними себя нужно было вести, как полагается чистокровной волшебницы. Аккуратно, манерно, достойно. Притворяться же рыжеволосая бестия любила лишь, когда это было выгодной ей самой. Ох, тогда она могла быть и паинькой, и самой воспитанной и благочестивой девушкой из всех возможных. Но когда подобного поведения требовали другие, тут вступало в ход внутреннее бунтарство. Ее ЗАСТАВЛЯЮТ. Нет. Она никому не будет подчиняться. Она будет этому СОПРОТИВЛЯТЬСЯ. И ведь действительно сопротивлялась. Она повышала голос, капризничала и могла покинуть мероприятие, если то показалось ей чрезмерно скучным, громко хлопнув дверью. За что конечно же получала выговор от отца и матери, но все равно делала по своему. Амикус ее в этом всяческий поддерживал. И если родители могли легко справится с одним отпрыском, то с двумя это было куда сложнее.

В небольшой зале странно пахнет. Здесь во всюду любимые цветы покойной и свет, будто бы не просто приглушен, а все здесь затемнили специально. Какая-то бытовая магия? Может быть. Алекто была далеко от всего, что касалось быта. Ее интересовали более практичные заклинания. Она легко могла преображать себя, подчеркивая свои лучшие стороны, могла наслать проклятие на того, кто мешал ее спокойно жизни или в чем-то провинился перед юной волшебницей, могла защитить себя. Но стирка, готовка и прочее. Все это она предпочитала оставлять на усмотрение домовиков.

Она медленно подходит к брату.

— Ты так думаешь? — ее теплые руки ложатся на его предплечья, а она сама прижимается своим подбородном к его плечу. Ткань костюма приятно холодит кожу. — Мне кажется она и при жизни не была красавицей. — Девушка оглядывает мертвую волшебницу. — А сейчас и вовсе выглядит скверно. Только если... — на губах мелькает улыбка. Здесь они вдвоем и им не нужно притворяться. — Пугать ею маленьких детишек. Помнишь, помнишь, ту сказку про монстров из лесу?

Он не отвечает на ее веселую шутку. Алекто хмурит брови и поднимает свою голову в сторону брата.

— Неужели тебе ее жаль? Андриан, я никогда в это не поверю. Или...

Мысль рождается в голове неожиданно, ярко, осязаемо. Она замирает на ее губах и не готова приобрести физическое обличье. Глаза Алекто широко распахиваются.

Неужели? Он на это способен?

Все три юных отпрыска рода Кэрроу были очень на друг друга похожи. Разной степени рыжеватости волосы, характер, с которым справится было сложно не только домашним эльфам, но и собственным родителям. Дерзкий нрав и эдакая безуминка во взгляде. Их действия, поступки, не имели под собой какой-то определенной логике. В один момент эти сорванцы могли вести себя, как благоразумные чистокровные наследники, в другой показывали всю полноту своего вздорного нрава. Наверное именно это их и объединяло, именно это служило связующим звеном крепкой детской дружбы. Не фамилия, а именно взгляд в одну сторону и принятия друг друга таким, какие они были.

Если Амикуса девушка воспринимала, как мужское воплощение себя. Нечто близкое и такое родное, как собственное отражение, собственную тень. То к Адриану у нее были совершенно иные чувства. Она так же трепетно относилась к двоюродному брату, как к собственному близнецы, так же сильно его любила. Но было в этих чувствах что-то такое, что кардинально отличало их от связи с Амикусом. В силу неопытности и юности лет, Алекто не понимала, что это такое, но однозначно чувствовала эту непохожесть. Именно она тянуло ее к кузену сильнее. Ведь когда перед тобой загадка, ее обязательно нужно разгадать.

— А что ты от нее хотел? — Хмык получился чуть более эмоциональным, чем того хотела девушка изначально. — Она ведь не Кэрроу. И никогда ей не была. Только лишь носила нашу фамилию.

Алекто не любила новую супругу своего дяди. Нет, не потому, что та относилась к ней, как-то плохо. Волшебница даже не пыталась с ней подружиться, она всячески избегала новоиспеченную леди Кэрроу, несмотря на все наставления родителей и даже разговоры дяди. В те юные годы, рыжеволосая волшебница копировала поведение и отношение своего старшего брата. Он не любил Агнес, значит и она будет делать тоже самое. Годы шли, а привычка лишь крепла и если сейчас спросить с чего все началось, вряд ли Алекто сможет внятно объяснить причину. Так сложились обстоятельства.

И теперь глядя на мертвое тело в аккуратном и красивом гробу, она не испытывала ровным счетом никаких эмоций. Наверное нечто подобное внутри нее было тогда, когда они хоронили домового эльфа, который много лет служил им верой и правдой.

Их разговор был прерван в самый интересный момент. Двери распахнулись и народ стал медленно стекаться в зал для прощания с усопшей. Алекто было собралась покинуть первые ряды, но брат так крепко сжал ее руку, что она тут же вернулась на свое место. Она нужна была ему. Что же она будет с ним. Столько сколько нужно.

Со стороны они выглядели весьма мило. Кажется кто-то даже прослезился от этой родственной поддержки. Вот она, настоящая семья, которая вместе и в горе и в радости. Те самые традиционные ценности, которые многие прививали своим отпрыскам. Еще бы, со стороны они выглядели, как сущие ангелочки, главное не углубляться в их помыслы.

Алекто поймала на себе удивленный взгляд отца, но он быстро отвлекся на шепот мистера Шафика, который стоял рядом с ним. Интересно, поднимет ли он разговор об этом или забудет, что видел подобное.

— Спорим они думаю, что же будут сегодня подавать на обед, — Алекто прижимается щекой к брату, как будто поддерживает его в самый печальный момент его жизни. Увы, нет, ей просто нужно скрыть ухмылку на своем лице. Они ведь должны быть расстроены. У них горе. Уж если играть свою роль, то достойно. Без слез и заламывания рук. Кто-то в комнате зарыдал. Кэрроу хотела было закатить глаза, но Адриан сжал ее руку сильнее. Видимо ему тоже пришелся не по душе этот надрывной всхлип.

Наконец-то они остались вдвоем. Гул голосов затих и лишь ветер гудел где-то высоко в кронах деревьев.

— Высшее общество в своем лучшем виде. Ты когда-нибудь видел хоть одну настоящую эмоции в лицах этих людей? — Алекто поворачивается к брату, но он намеренно отворачивается от него. Младшая сестра довольно терпелива. Пока. Она выжидающе смотрит на него. Но ты ведь всегда был со мной честен. Ведь был? — Адриан... ты

Шелест похоронного венка, отвлек все внимание на себя. Вопрос так и повис в воздухе.

— Что? Мне всегда казалось, что она не в твоем вкусе. — на щеках Алекто выступил легкий румянец. Такие разговоры давались ей еще слишком тяжело. Она была для них юна. Это перед однокурсниками можно было играть знающую особо. Перед братом ей это давалось куда тяжелее. — Это ведь сделал ты?

— Мистер Кэрроу, юная мисс, — домовой эльф появилась рядом с ними неожиданно, заставив девушку вздрогнуть. — Вас ждут к столу, все уже расселись. Господин Кэрроу зовет вас.

— Мы идем, ты ведь это видишь. Адриан. — Алекто подняла на него свои медовые глаза и чуть крепче сделала его пальцы в своей руке. — Мы не договорили.

С самого детства между ними никогда не было тайн. Даже самые постыдные и вызывающие у родителей шок поступки они не скрывали друг от друга. Зачем? Ведь каждый из них отчетливо понимал, что другой не осудит. Наоборот, скорее поддержит или хотя бы сделает вид, что подобное в порядке вещей и нет в этом ничего пред рассудительного или ужасного. Адриану она верила ровно так же, как своему брату близнецу. С тем лишь различием, что младший из детей Кэрроу чуть сильнее чувствовал мысли своей сестры. С ним была связь ментальная, глубокая, как будто еще в утробе матери они разучили между собой только им понятный язык мимолетных жестов, мимики и еле уловимой интонации в голосе. Ей не нужно было ни о чем ему рассказывать он все понимал без слов. Достаточно одного взгляда изумрудных глаз. Таких же, как у него самого.

С Адрианом же связь была больше физической. Они безусловно разделяли между собой одни и те же взгляды, мысли, истории. Но чтобы почувствовать настоящую эмоцию другого им нужен был физический контакт. Прикосновение, объятие, шепот голоса. Алекто не всегда могла понять по его выражению лица, что же на самом деле скрывается в его голове, поэтому требовала объяснения. И он всегда ей его давал. Порой через неохоту, порой через манипуляцию, а порой лишь бы младшая сестра перестала его сверлить своим суровым взглядом. Ему казалось нравилась эта игра. Ее эмоции были платой за его честность перед ней.

— Правду, — Алекто посмотрела на него и тут же отвела взгляд. Они привлекали к себе слишком много внимания сейчас. — Всего лишь правду, Адриан. С каких пор... — ты от меня ее скрываешь. Она не договорила фразу, задохнувшись от возмущения. Да как он мог посметь? Она ревнует? Недовольно поведя плечиками она ускорила свой шаг. — Еще чего.

Юношеский максимализм бил ключом словно родник, который наконец-то нашел удобное место и просочился в этот мир. Даже если это и была ревность в чистом виде, Алекто никогда бы в жизни об этом не призналась. Не тот возраст и не тот характер. По крайней мере пока. Когда-нибудь потом она обратить это в холодное оружие, но сейчас ее распирало слишком много разных эмоций. Его холодность возымело нужный эффект, всплески огня потух и затаилась лишь детская обида. Или все же он прав и это ревность? Она должна быть главной в его жизни, не эта мертвая старуха. Она.

— Звучит довольно весело, — в голосе уже не слышались прежние искорки, - Может быть она просто не поняла твоей затеи.

Они поменялись ролями, теперь Адриан шел впереди, а она лишь буравила его спину своим взглядом. Не разжимая его руки. А так хотелось. Но он слишком крепко держал ее. Да и Алекто не была уверена, что если она уберет свою руку, вернет ли он ей это прикосновение или... проверять она не собиралась.

— С чего бы мне было ее жалко? Я всегда говорила, что она глупа для большего. И посредственна.

В ее взгляде вновь промелькнул вызов и тут же потух. Нет, он не дождется, чтобы она переживала из-за этого глупого разговора. Да, он перестал быть увлекательным, но есть ведь сотни других тем. Например поминки и обсуждение гостей. Все ведь уже собрались в зале и кажется не хватает только их.

— Зато какая колоритная статья будет завтра в Ежедневном пророке. Массовые похороны на похоронах... — Она не успела закончить свою шутку и уж тем более ею насладиться. Адриан смотрел на нее как-то слишком странно. Не так как обычно. Не так как пару минут назад. Его холодные ладони, касающиеся ее лица, заставили ее сжаться. Теперь он буквально нависал над младшей сестрой. На его вопрос она хотела ответить знаю, но с губ ее сорвались совсем другие слова. — Докажи!

Это было в сотню раз убедительнее любых слов. В первые секунды Алекто оторопела. Она не до конца осознала, что происходит, но чем быстрее секунды бежали вперед, тем ярче загорался в ней огонь. На ее месте любая другая трепетала бы в его объятиях, но рыжеволосая девчонка точно знала, что любит ее брат и никогда не была из робкого десятка. Она вцепилась своими пальцами в его спину, возможно на ней останутся следы, но кто их заметит под рубашкой. Зеленые ветки кустарников надежно скрывали их от любопытных глаз. Все гости и родственники уже давно были внутри и в этот момент лишь они были друг у друга.

— Убедил.

Алекто делает полшага назад, облизывая собственные губы. Ее щеки пылают, а дыхание сбито. Время замедлило свой бег.

— Нас заждались. Идем.

Они вернулись в общую залу так же вдвоем, крепко держа друг друга за руки. Это умиляло убитых горем родственников, кроме Амикуса, который удивленно изогнул бровь. Он обязательно задаст ей вопросы и они будут таким же откровенными, как и ее ответы. Им нечего скрывать друг от друга. Два свободных стула уготованных для них стояли так же рядом. Как будто родители прекрасно поняли, что разделить этих двоих сегодня явно не получится и если Адриану нужна поддержка сестры, пусть так оно и будет.

Обед был таким же скучным, как и все мероприятие в целом. Показательные слезы, причитания, грустные слова в память об усопшей, больше напоминали соревнования, чья же речь будет наиболее жалостливой и вызовет больше всхлипов. Кто-то пытался даже шутить. Выходило скверно. Каждый раз отец Адриана кривился, словно в рот ему заливали кислющий лимонный сок.

— Хочется сбежать отсюда.

Традиции. Традиции. Традиции.

Даже этот дурацкий обед был несколько прощальной трапезой по усопшей, сколько данью вековых традиций. Покойной супруге дядюшки было абсолютно все равно усядется ли ее семья и друзья за общий стол или разойдутся по свои углам, как только последняя горстка земли упадет на место ее вечного покаяния. Это лицемерное шоу было необходимо живым, чтобы показать всему чистокровному и не только свету, КАК сильно они любили несчастную, КАК сильно скорбят по ее утрате, КАК велико их горе. Но это лишь фальшь, притворство, игра. Не более того. Стоит только присмотреться. Лишь единицы действительно были погружены в свою личную трагедию, остальные же использовали данное, как отличный шанс для решения своих проблем. Обсудить важные дела с теми, с кем ты редко встречаешься в будние дни, покрасоваться перед многочисленными гостями, у тетушки Гойл было слишком откровенное декольте, в которое то и дело бросали украдкой взгляды мужчины всех возрастов, а дамы недовольно шипели и закатывали глаза так сильно, что казалось можно услышать хлопки их ресниц.

Когда рука Адриана коснулась ее бедра, Алекто слегка дернулась. Это было так неожиданно и в то же время так желанно. С той самой минуты, как его губы ускользнули от ее лица, она только и думала о том, чтобы повторить это необычайно приятное ощущение. Все внутри нее трепетало. Она никогда еще не сталкивалась с этим чувством и оно манило ее своей новизной и чем-то еще, тем, что она не могла разобрать. Потому что это было ей еще неведомо. Может быть так выглядит влюбленность? Да нет, не к собственному же брату. Чем дольше рука Адриана скользила по ее коже, тем учащенно билось ее юное сердечко. Она уже давным давно забыла про обед и всех этих напыщенных гостей, погрузившись в свои мысли. Она уже представляла, как взмахнет волосами, как покинет этот зал, многозначительно хлопая ресницами. Из дурманящей девичьей неги ее вырвал недовольны крик.

Какое же сборище родственников и без скандала. Все идет, как будто бы по четко выверенному сценарию. Если у отца покойной не получилось вызвать массового недовольства в лице бывшего супруга и пасынка, так его дочь смогла добиться этого с лихвой. По залу пробежали шепотки, кое-кто даже потянулся в сторону волшебной палочки, мало ли, что взбредет в голову убитым горем людей. Алекто обернулась в сторону брата. Она не имела ни малейшего представления о том, как же он отреагирует на эти нападки. Зная характер и изобретательность Адриана ответ мог быть каким угодно. Она уже было потянуло руку в его сторону, как он поднялся из-за стола.

— Конечно, дядюшка — девочка торопливо поднялась со своего места, скромно улыбнулась родителям, бросила недовольный взгляд на рыдающую волшебницу и покинула залу. Сдержано и тихо, так будто бы она не торопилась поскорее оказаться рядом с ним.

— Да, но... — Алекто засмеялась, весело шагая за братом, — Ты не мог быть автором этой сцены. Конечно, — она схватила его за руку и прижалась щекой к его плечу, зашептала заговорщически, — Ты мастер манипуляции, но легаменция тебе еще не подвластна. Когда-нибудь потом да, но не сейчас.

Подсвеченные солнечными лучами, его рыжеватые волосы горели таким же ярким огнем, как и ее собственные, несмотря на то, что при обычном освещении они казались всегда куда светлее, чем у близнецов Кэрроу. Алекто отдернула себя за мысли о том, что.... нет, она не поддастся на его чары. Это обычные девчонки, пусть падают к его ногам, ее ему придется заслужить.

— Как ты думаешь у нее и правда есть письма в которых твоя мачеха жаловалась на происходящее в вашем доме?

Юная волшебница без зазрения совести наступает своей ногой в маленькой туфельке на деревянную лавочку, забираясь на нее и уже оттуда усаживается на перила резной, выкрашенной в белый цвет беседки. Они вдалеке ото всех, скрытые зеленью кустарников и деревьев. Здесь они могут говорить открыто, без стеснения и страха, что кто-то их подслушает. В этой части сада даже в лучшие времена редко бывают гости. Слишком уж далеко идти, есть несколько беседок и лавочек куда ближе и уютнее.

— Не повлечет ли это за собой недоброжелательные последствия. — И как бы между делом, она бросает взгляд на брата, — Тот поцелуй. Он был хорош.