Терпи... Терпи, тварь, еще немного. Вдох-выдох, вдох-выдох! Дыши глубже! Только не носом. Вонь пропитого грязного тела обволакивает гниющей слизью дыхательные пути, заставляет тонуть в ней, липнет к коже. Он уйдет, а ты все так же будешь ощущать эту вонь, она въедается в память. Как и звук гребанных равномерных хлопков. Ничего сексуального, ни единого намека. Ты лишь терпишь и дышишь, вдох-выдох, вдох-выдох, считай... Раз, два, три, четыре...
Когда это началось? Вряд ли, рождаясь, человек мечтает оказаться в какой-нибудь подворотне, стоя на коленях перед прокуренным дальнобойщиком, не разобравшимся, кто перед ним: парень или девка с ближайшей заправки... Нет, когда мы рождаемся, нас всех ждет счастливое будущее, по крайней мере в ожиданиях наших родителей. Даже если они сами мало чем могут похвастаться... Некоторые люди просто не дотягивают... Ни до чего. Просто не дотягивают. Но в своем отражении в зеркале они видят себя — такой же ячейкой общества, а общество они воспринимают, как ту мамку, что обязана содержать их до конца их жалких дней. Вы все видели таких мужиков и баб, что не представляют из себя ничерта и живут на пособие по безработице, не желая менять свое положение. Они лишь пьют и плодятся, называя это выполнением своего гражданского долга. Они живут в нищите и плодят такую же нищету, не способную научиться чему бы то ни было.
Берлин.
Ты родился, когда твоей матери было всего пятнадцать. Как это вышло? О нет, она не была жертвой насилия собственного отца или растления от рук пастыря... Она просто была представительницей того круга, который мы описали чуть выше. Криминальный квартал Берлина, кучи детей, брошенный на воспитание улицы, вечно пьющие родители. Кажется, твои бабка и дед приехали из Польши, но так и не смогли выжать из своей жизни ничего кроме грошового пособия. Их дочь пошла дальше и кроме собственного рта, она принесла в этот мир на шеи общественных организаций еще и собственных детей, которых она начала плодить с пятнадцати лет. В некоторых школах нужно было проводить ликбез по безопасному сексу... Хотя когда стоит выбор между презервативами и выпивкой, такие подростки выбирают второе.
Итак, ты был первым в последующей веренице детей, которых твоя мать начала выдавать как на конвейере. И пока еще она даже пыталась быть матерью... В свои-то пятнадцать. Ее родителям было глубоко плевать, где пропадает их дочь, лишь бы этот спиногрыз не орал так сильно, как это делал. Да, горланить ты умел что надо с самого рождения. Думаю, никого не удивит, что редкие попытки твоей мамаши стать любящей матерью, заканчивались как только нужно было что-то делать для тебя. Как ты выжил? Собственно, как и выживают такие как ты... Чертов естественный отбор, что б его. Тебя забрали у мамаши, когда ей исполнилось семнадцать. Органы опеки вдруг вспомнили о том, что она не была совершеннолетней, а тебя самого направили на усыновление. Не сказать, что бы ты хорошо помнил свою мать. Эту малолетнюю шлюху ты вряд ли вообще видел когда-нибудь несколько часов подряд. Такое плохо откладывается в детской памяти.
Тебя усыновила пристойная семья из западной части Берлина. У тебя была своя комната, кажется, даже друзья какие-то... Все вроде бы было хорошо, как и полагается для детей в среднем классе. Ты даже любил своих родителей. Кажется, и они тебя любили. До сих пор ты вспоминаешь их. Пожалуй, это были единственные люди, которые тебя любили. А быть может просто потому, что не знали, кем ты станешь... А вот твоя мать знала... И когда тебе исполнилось семь, а ей двадцать два, она приехала к дому, где ты жил. Ты помнишь этот день, тебя привели тогда из школы. На ней было светлое платье, а волосы были собраны в хвост. Она улыбалась и казалась даже совершенно трезвой. До сих пор ты не можешь понять, зачем тогда ты ей понадобился. Что ей было с тебя? Ответ ты понял лишь повзрослев — деньги... Такие люди как твоя мать искали любую возможность получить пособие или субсидию от государства. Видимо, в один прекрасный момент, она поняла, что если она соберет всех своих личинусов, она сможет получать субсидию как многодетная мать-одиночка. А это были неплохие деньги. О том, что она будет делать с оравой детей, коих на тот момент она родила уже четыре штуки, девица и не желала задумываться. Ты был старшим и ты был нужен ей для полной коллекции... Она начала навещать тебя. Сперва раз в месяц, потом раз в неделю, затем брать к себе на выходные. А ты верил. Ты, мать твою, всегда ей верил... Ты и сейчас ей веришь, дебил. Смешно, правда? А вот ни разу не смешно! Но тогда тебя можно было понять, ты рос весьма наивным ребенком из хорошей семьи, твои приемные родители никогда тебе не врали и никогда от тебя ничего не скрывали... А следовало бы.
В конце концов органы опеки приняли решение вернуть детей, ведь "дети должны рости в одной семье с родной матерью"... Какая курица тогда так решила! Какое-то время все шло даже сносно... Нет, не хорошо, а сносно... Оказавшись в крошечной съемной квартире ты понял, что сказка закончилась, часы пробили полночь, а твоя жизнь превратилась в тыкву! Вас было четверо у твоей матери, самой младшей был всего год. И ни один из вас не знал, кто был отцом каждого ребенка. Твоя мать тоже понятия не имела. Она работала официанткой в пабе, но на жизнь она зарабатывала отнюдь не поднося тарелки. Ты и не помнишь, была ли хоть одна ночь, когда ты видел свою мать дома одну и трезвую... Эти кривые никогда не совпадали в одной точке. Так шло время... Периодически в вашей жизни появлялись мифические "потенциальные папаши", которые, увидев четырех детей от разных мужиков, тут же делали ноги. Пока не появился Джексон... Этот чертов ублюдок был тем еще пронырой. Его не испугала орава детей, он жил по каким-то своим понятиям, и в его выдуманном мире у мужика должна быть ответственность за жену и детей. Правда "ответственность" в его понимании носила немного иной смысл нежели в словаре... Он мог закрыть детей в машине и отправиться бухать — это называлось "провести время с детьми". Мог завалиться в детскую и по-пьяни трахнуть жену, уснуть в луже собственной мочи... Придя домой под чем-то избить каждого, кто попадался под руку... Это называлось крепкой и дружной семьей... А потом полиция обнаружила в вашем доме героин. Залежи его были вытащены из детских матрасов. Больше Джексона ты не видел. Но спустя пару месяцев ваша мать собрала все жалкие пожитки и уехала прихватив детей. Зачем? Ей стали поступать угрозы от муженька, если она хотела жить спокойно, она должна была пропасть. В противном случае, кто-нибудь из его дружков сделал бы так, что девушку обнаружили бы всплывшей в реке через несколько суток. Равно как и ее ублюдков. Оказалось, что это именно она сдала полиции Джексона. Идиотке надоело, что он изменял ей, и она решила отомстить мужику.
Так вы оказались в США... Ты до сих пор не знаешь, какими ухищрениями и махинаияями. Неизвестно, с кем связалась эта женщина, что бы только уехать подальше из Европы вместе с вами.
Вообще, мало что изменилось в твоей жизни. Разве что язык... Пришлось его учить. Ну и то, что у вас больше не было пособия, которое было в Берлине. А это означало, что жить вы стали еще хуже. Сейчас ты понимаешь, чем зарабатывала твоя мать, но тогда детский разум не мог понять некоторых аспектов вашей жизни. Как и то, почему твоя младшая сестра оказалась в реанимации, проглотив таблетки, найденные на полу в вашей жалкой квартире в промзоне. Так ты познакомился с американской системой опеки...Твою мать посадили за занятие проституцией и употребление наркотиков. Ты был уже великоват для того, что бы приличная американская семья тебя усыновила, а потому дорога лежала в интернат. Не сказать, что бы там было хуже. Нет, пожалуй, годы в интернате были самыми светлыми в твоем детстве. А период с десяти до пятнадцати лет, самыми счастливыми... Английский не был до черта сложным языком. Так тебе казалось, но ты не мог понять элементарную грамматику. А окружающие считали тебя недоразвитым дебилом. Ну, по крайней мере тебе было чем ответить, драться ты никогда не боялся, спасибо Джексону! Этот мужик заложил некоторые вехи в твое воспитание, и это помогло выжить в интернате. Своих братьев и сестру ты больше никогда не видел, а вот мамаша... Когда она освободилась, она вспоминала о твоем существовании и приезжала в интернат. Ты даже иногда был рад ее видеть. Знаете, это не было любовью. Это было как напоминание, от чего нужно бежать, но вместе с тем, это манило. Ты ненавидел ее и продолжать тянуться к ней. Пожалуй, единственный из ее детей, ты любил ее с той же силой, с которой и ненавидел. Эта женщина умела залезть в голову, она обладала невыносимым талантом делать так, что бы ее помнили и вновь хотели увидеть, пусть даже зная, что пожалеют об этом. Она манила своей омерзительной натурой. И самое отвратительное было то, что чем дальше шло время, тем все больше сходства ты замечал между собой и своей матерью.
Когда тебе исполнилось пятнадцать, ты сбежал из интерната. Тебе там просто нечего было делать. Ты уже зарабатывал сам, имел кое-какие деньги, которые вы с друзьями с радостью пропивали, ощущая себя неебически взрослыми. Вам казалось по фану закуривать после первой выпитой бутылки. Со стороны вы были той мерзкой шпаной, которую ненавидят все обладатели хоть каких-то моральных устоев. Вы приставали к прохожим, дрались, грабили. Не сказать, что бы сейчас ты этим гордился, но самый большой свой куш ты заработал, ограбив пенсионерку. Ударив женщину по голове, ты забрал все, что было у нее с собой и все, что было на ней. У вас не было цели именно наживы, вы хотели повеселиться и это было самым мерзким. Вы как стадо тупых животных сносили все на своем пути... В перерывах между паразитирование на обществе ты возвращался домой к своей матери, видел очередного ее мужика, на которого уже мало обращал внимания и впитывал все больше собственного будущего в ее глазах... У тебя никогда не было иллюзий касательство собственной жизни, тебя трудно было обидеть, назвав тебя и твоих друзей биологическим мусором. Ты привык не обижаться, ты привык сразу бить. Нет, ты хотел выбраться из такой жизни, но не представлял, каким образом... Кто-то смеялся, что для достойной жизни нужно было родиться с серебряной ложкой в жопе, но... Среди вас был пацан из богатенькой семьи... Сперва он тратил карманные деньги на выпивку и сигареты, потом он просил у отца денег, что бы вы могли наглотаться колес в клубе... А потом он начал выносить из дома вещи. То, где ты родился, никогда не определяет, кем ты станешь. Это работало во всех направлениях и именно это оставляло крохотную надежду на то, что и ты сможешь выбраться из этого дерьма...
Вдох-выдох... Вдох-выдох... Скоро этот урод кончит, ты получишь свои бабки и тебя перестанет так рьяно трясти. Черт, как ты его не откусил его крохотный хер? Твои зубы стучат с силой отбойного молотка с самого утра. Чертова ломка... Как ты оказался в таком, не самом презентабельном положении? Одна слово... Первое слово в каждой судьбе... Мааааама...
Когда твоя мать подсела на хмурый? Пару лет назад, кажется... Точно, тебе тогда исполнилось восемнадцать, когда ты впервые заметил шприцы в мусорном ведре. Затем шприцы стали попадаться на полу в вашей квартире... Эта шлюха покатилась со скоростью падающей кометы, иной раз она не могла попасть даже в собственную вену... На помощь приходил ты. Да, можно было бы сказать, что любящий сын никогда не будет помогать своей матери забить героин в вену, но... во-первых, черта с два ты когда-нибудь был любящим сыном! Если эта сука сдохнет, ты вышвырнешь ее труп в ближайшую канаву и сделаешь вид, что так и было... Но что-то внутри тебя продолжало надеяться. Тянуться к ней и ты знал, когда она была под кайфом, на один миг она превращалась в ту мать, которой никогда не была. Она вспоминала о твоем существовании... Пусть всего на несколько минут, но она была только твоей матерью, прежде чем все возвращалось обратно. Судьба всех недолюбленных детей одинакова и путь их не ведет ни к чему хорошему... Однажды в таком приступе любви, когда за нее говорил героин, вколотый заботливо тобой, она сказала, что не может пойти на работу и ее сутенер ее прибьет. Ее предложение показалось тебе сумасшедшим, но еще более мерзким было то, что ты все-таки поддался на уговоры "заменить" свою старую мать на точке... Когда же ее сутенер, этот чертов мигрант из Алжира, увидел тебя, мужик колебался ровно несколько секунд. Первая же машина увезла тебя в прекрасные дали на встречу новой жизни... Помнишь, как это было? Больше, мерзко и грязно? Да нет, ничего такого не было... К восемнадцати ты не был невинной фиалкой и иной раз зарабатывал тем же путем... Алжирец же предложил тебе работу у него. Мужик давно хотел расширять "кадровый состав", а твоя смазливая рожа была весьма кстати...
Так ты и оказался на коленях в чертовом переулке возле заправки для дальнобойщиков... Но падение ведь не было бы таким драматичным без финального аккорда? Помнишь, как впервые решил рискнуть? Тебя не пугала мысль, что оттуда не возвращаются. Кажется, вот уже несколько месяцев все чувства твои атрофированны... Вы с другом просто решили это сделать. Как что-то новое... Как что-то неспособное вас убить. Тупой мальчишеский поступок, обернувшийся страшными последствиями. Конечно, вы и представить себе е могли как это. И вид бьющейся в конвульсиях матери из-за очередной ломки тебя ничему не научил... А теперь... Теперь тебя самого по утрам трясет словно гнома на отбойнике...
Этот урод с пыхтением свиньи перед убоем застегивает свои портки, а тебя тянет блевать. Желудок скручивает в узел где-то в районе горла. Только успеваешь забрать деньги прежде чем отвернуться к стене и вывернуть из желудка все, что было за этот чертов день... И тебе плевать на брезгливое оскорбление в спину от этого старого урода. В памяти всплывает то, что если бы ты жил с таким крошечным хером как у этого хряка, ты бы повесился... В кармане хватит на дозу, а значит подыхать пока рано...