Лида любила День Независимости. В десять лет впервые увидев этот грандиозный американский праздник, она испытала подлинный восторг. С этого времени четвертое июля ассоциировалось у нее с барбекю в каждом дворе, концертами на больших открытых площадках, ярмарками, яблоками в карамели и хотдогами, и конечно-же с яркими, красивейшими салютами. В больших городах этот праздник был по-истине шикарным, в маленьких же - старался ничем не уступать, нося на себе вуаль провинциального уюта. Идешь по ярмарке и не успеваешь здороваться со всеми: с коллегами, с учениками, с соседями, жителями, которых так или иначе встречаешь каждый день, забегая в магазин или заезжая на заправку. Даже кончики пальцев покалывает в предвкушении. Глаза разбегаются. Вокруг смех, музыка, радостный визг. Шумные компании молодежи и не менее шумные компании взрослых. Дети бегают
Она успела пропустить по стаканчику с Себастьяном и Уайеттом, прокатиться с ними на горках, от которых все еще была слабость в коленях; добыть себе в тире плюшевого кролика на брелке, которого тут же повесила на свой рюкзачок. От сладких манящих запахов, набегала слюна, стоило пройти мимо палатки с сахарной ватой или карамельным попкорном. Хотелось попробовать все, нагрести полные руки сладостей, как в детстве. "Не слипнется?" - передразнивая мать, спросила она у себя и поняла, что слипнется. Первым слипнется рот от такого количества сахара. Может быть, потом купит, когда нагуляется и соберется домой. А пока, куда же пойти?
Комната страха выглядела еще с порога жутко. Лидия потопталась там немного и отошла, рассматривая "Тоннель влюбленных" чуть поодаль от компании хохочущих школьников.
- Ой, мисс Лидия! - кто-то из девчонок признал ее и выглядел очень удивленным. - А вы тоже сюда?
- Одна? Нет, Стейси. В другой раз, может быть, - отшутилась госпожа психолог и, махнув на прощание ребятам, пошла дальше. До ушей еще некоторое время доносились шепотки и хихиканье, Лидия только улыбнулась и качнула головой.
Учителя тоже люди, тоже отдыхают и веселятся, а не засыпают в кабинетах как отработавшие роботы, едва кончаются часы занятий. Ее всегда забавляло это удивление в глазах учеников, когда они видели учителей в "гражданском" на увеселительных мероприятиях. Да, они тоже едят, пьют, обустраивают личную жизнь, и не караулят подопечных по кустам, чтобы в самый удобный момент начать читать нотации. Не сказать, чтобы сама мисс Штейнберг выглядела неузнаваемой, вместо школьной классики - завязанная на животе узлом бирюзовая безрукавка и джинсовая юбка; мягкая, удобная обувь на низком каблуке не давала ногам уставать; из косы выбилось несколько прядей и теперь небрежно спадали ей на лицо; в руках Лиды болтается рюкзачок
Остановившись у бара, Лида осмотрелась, в надежде найти знакомые лица и примкнуть к кому-нибудь. Куда упылили ее друзья - осталось загадкой. Позвонить им? Она заглянула в заведение, купила бутылочку пива и снова вышла на улицу. Попыталась найти телефон, но это оказалось тем еще квестом. Копаться в сумке и не разлить на себя пиво из открытой бутылки - плохая затея. А потом и не до того стало.
- А, тренер Томпсон! Здравствуйте! - Женщина подняла голову и широко, приветливо улыбнулась. - Вечер чудесный. Люблю эти праздничные ярмарки. А вы один, без мальчиков?
"Глупый вопрос. Стал бы он с тобой болтать, если бы мальчишки были по близости. У тренера и улыбка слегка опала, и плечи будто бы поникли. Наверное, бывшая супруга не пустила мальчишек к отцу, а тут ты лезешь в душу." Едва она переехала, добрые кумушки-соседушки успели просветить о самых главных городских сплетнях, а уж когда вышла на работу, то волей-неволей узнала и все остальное. В том числе и про Томпсонов. Она так или иначе сталкивалась с обоими мальчиками и имела о них довольно хорошее впечатление.
Их отец тоже вызывал симпатию. Типичный американский мужчина средних лет. По фигуре и выправке видно, что большую часть жизни посвятил спорту. В общении прост - доводилось болтать с ним и в учительской, и просто в коридорах. Приятный человек. Может, излишне строгий к ученикам, но на то он и тренер, собственно.
Лида осторожно, ободряюще тронула его за локоть.
- Извини. Не хочешь составить мне компанию, Джерри? - Она перехватила бутылку удобнее, закинула за плечо рюкзак. - Ничего, что я так тебя называю? Мы ведь не на работе. И зови меня Лидией.
Она повлекла его вглубь ярмарки, в другую сторону от сцены, где уже разворачивался концерт и танцы. Впереди маячила громада чертова колеса, "кружащиеся чашки" и карусель с лошадками.
- Уже успел покататься на чем-нибудь? - не зная что выбрать, колесо или карусель, Лидия обернулась к Джерому. - Не знаю, что выбрать. Здесь столько всего, что глаза разбегаются. Всегда любила четвертое июля, самый веселый праздник.

Она молчит. Лезть с советами, когда у самой ни детей, ни плетей, по меньшей мере глупо. Она по выражению лица тренера Томпсона поняла, что не "они решили", а бывшая супруга поставила перед фактом. Видно у нее большая обида раз пытается перетягивать детское внимание на себя. Что по сути мешало собраться всем разом и пойти на праздник? Всегда можно сделать вид, что все прекрасно и на один вечер забыть прения.
Впрочем, со своей колокольни легко судить других и рассуждать о не случившемся. Не зная всей картины в точности, можно попасть впросак. Так что молчите, мадам психолог. Вы, как верно выразились, не на работе. Не травите душу человеку. Вы ведь уже пожалели. что вообще затронули эту тему?
- Это всего лишь на один день, - неловко пытается не то утешить, не то ободрить. Знает, что мало толку и лучше бы промолчала, но что сделано. - Мальчикам повезло с вами, - в голосе звучит нотка зависти. - У моего отца никогда не было на меня времени. Только на его вычислительные машины.
Вспоминает своего старика - строгого, вечно занятого. Его и дома-то почти не бывало, он работал и в праздничные дни. Мама тогда еще укоряла его, что Карл женат не на ней, а на своей работе. Ребенка не видит, а тот в таком сложном периоде сейчас. На нее, саму Раису, внимания не обращает. Что интимная жизнь сошла на нет, живут как соседи. Развод тоже ничего не изменил. Переезд окончательно возвел пропасть между Лидией и отцом. Тот звонил только поздравить с рождеством или с днем рождения, плюс три дополнительных звонка. Всего пять звонков в год. Карл считал это нормой, Раиса - называла его ослом, эгоистом, самым хреновым отцом тысячелетия. Потом и эти проявления родительской привязанности сошли на нет. Говорить им было не о чем. "Привет. Как ты? Как мама?" - сухим голосом в трубке. "Нормально," - неловкий ответ. А что еще тут скажешь? Она отсылал отцу фотографии, чтобы не забывал, как она выглядит и видел, чего уже успела добиться в работе над собой. Он, казалось, после этого еще меньше хотел общения. Приехал как-то на вручение школьных аттестатов, задержался на выпускной. Все эти воспоминания вернулись недавно ворохом фотокарточек, которые отец через своего друга отправил обратно Лидии, окончательно поставив точку в отношениях родителя и ребенка. Она для него больше не сын и не дочь - чужой человек. С этим ничего уже не сделать, но все же... Обидно.
И тем не менее она продолжает улыбаться, прихлебывать из бутылки, борясь с пузырьками газа, которые норовят заползти в нос. Икает в кулачок, смеется, кивком соглашаясь посмотреть с колеса салют через полчаса, и пристраивается следом за Томпсомном к одной из палаток с призами.
- С физкультурой у меня было не очень, .- она берет в ладонь мячик, покачивает рукой - Спорт я любила в качестве увлекательного зрелища, но сама плавала как топор, бегала медленнее всех, умудрялась получить травму даже на самом простецком задании - в общем, неуклюжая, хоть и была тощая как пол весла. И когда разбивались на команды для какой-нибудь игры, меня выбирали последней, а выбывала я одной из первых. Зато сейчас бегаю по утрам для общего тонуса.
Она прицеливается и бросает мяч - не попадает. Снаряд отскакивает от края банки и попадает в затылок скучающему смотрителю аттракциона.
- Упс... Простите, - виновато разводит руками Лидочка. - Видишь, все как я и говорила.
Она использует все пять попыток, но так ничего и не выигрывает. Она и не расстроена. Обычно на таких аттракционах ей ничего не светил. Меткость, сила, ловкость - это не про нее. Если и попадет в цель, но по чистой удачи или там, где обычно развлекаются малыши.  Кстати, так она и выиграла кролика.
Вспомнилось, как они давно с Тайрой бегали на подобные праздники. Лео, Тайра, ее сумрачный и недовольный присутствием Штейнберга парень и брат Тайры - Барт, в которого Лео был влюблен по уши.
Как они спорили у тоннеля с лодками-лебедями, кто с кем поедет. Тайра - со своим бойфрендом, а Барт наотрез отказывался кататься с Лео. "С кем угодно лучше, чем с этим тощим педиком," - бушевал Барт, -" Да хотя бы с Торсоном!"
Местный ботаник Джим Торсон тогда поспешил поскорее убраться из поля зрения Барта, и ехать в итоге пришлось со Штейнбергом. Барт дулся, сопел, угрожал, а Лео веселился во всю, нарочно доставая старшего парня гейскими шуточками. Как его только в канале не искупали? Потом Лео и Тайра подначили парней пойти в силомеру, чтобы посмотреть кто круче. Выиграл Барт, получив в награду плюшевого медведя в платье и с огромным бантом на голове. Как же смеялась его сестра - просто до икоты - и отнекивалась от игрушки, настаивая на том, что у нее их уже две. "Лео подари," - сгибаясь от хохота советовала она.
Этот медведь до сих пор жив. Поистрепался немного, повыцвел от времени, но все еще сидит на тумбочке в спальне Лидии, напоминая о тех днях.
- Честно? - продолжая разговор, Лидия развернулась спиной к стенду и лицом к Томпсону. - Это была случайность. Я ткнула в карту наугад, когда замысливала переезд. Попала пальцем на ваш город и не жалею об этом. Я все детство провела в Сан-Хосе, потом в ЭлЭй. В больших городах тоже есть своя прелесть, но... шумно там. Огромные человеческие муравейники, вечно сидящие на энергетиках, вечно не спящие. Или это возраст о себе говорит, когда начинает хотеться спокойствия, размеренности и уюта, которые бывают только в провинциальных городках. Здесь время будто замирает или течет так медленно, что почти ничего не меняется десятилетиями. Мне это нравится. Нравится наша школа и работа с детьми.
Она ничуть не покривила душой. Миссула ей понравилась буквально сразу же. Здесь хотелось остаться насовсем и больше никуда не срываться.
- А что на счет тебя? Почему не уехал в свое время, как это делают многие молодые?

Тут она согласится. Ее отец тоже слушать не умел и не хотел. Все, чего он  желал, чтобы сын не занимался ерундой. Ну как же... Что соседи скажут, когда узнают? А коллеги на работе? Родня российская, в конце концов. Был сын - стала дочь. Уму не постижимо, богомерзко, противоестественно, и  так мало во всем этом заботы о самом ребенке. Все диктуют, каким он должен быть, куда пойти учиться, чем в жизни заниматься.  Лида понимала прекрасно и прошла все стадии от родительского давления, когда пытаются ребенка пытаются подогнать под родительские идеалы, до забивания болта.
В общем, ей это все знакомо от и до, наверное поэтому после стольких мытарств в жизни ее потянуло на психологическую стезю. Конечно, она бы могла стать полноценным педагогом-предметником, но совершенно не видела себя на этом поприще.  Так или иначе, каждый молчит о своем и не желает особо сильно посвящать другого в семейные и личные тайны. Не для этого они здесь, да и не настолько близки, если уж на то пошло.
Нет,  метод Томпсона не сработал и Лида расстреляла все шары вхолостую, но не унывала. Она с интересом посматривала как это делает тренер, радуясь за каждое попадание почти как за свое собственное. Призом стал плюшевый медведь. Кажется, у нее с этими животными нелепых расцветок особая связь. У очередного Тедди даже бант имелся - на груди. Составит компанию ее старичку. Дурацкая игрушка, но все равно приятно. Мягонький такой, пушистый, только статикой щелкает по пальцам - надо будет окунуть его в кондиционер для белья.
- Так уж и туповатого? - прищурилась Лида. - Не наговаривай на себя. -  Она не верила словам - только своим глазам. Глупым Джерома было не назвать. Простым, свойским, но не глупым. Она перехватила игрушку за шею, слегка придушила пухлое плюшевое тело и щелкнула по черному пластмассовому носу. - Тогда это будет второй медведь на моей памяти, которого я приведу домой после праздничной ярмарки.
Да и первый-то, по совести, был дарен не поклонником, а тем, кто ее ненавидел всеми фибрами души. Барт Лео Штейнберга и за человека-то не считал, и если бы не Тайра...  Кольнуло неприятное прошлое и отпустило, давно уже забылись и затерлись временем те обиды, та юношеская непонятая влюбленность. Разметало по городам и весям, растрепало по чужим постелям. Сгладилось за взлетами и неудачами следующих увлечений. Так, светлая грусть и мысль о том, что могло бы все иначе сложиться.
- А у тебя и собака есть? Какая? Мои питомцы его точно не обидят, не их весовая категория. Они довольно флегматичные существа, любят гусениц, мотыля и опарышей и плевать хотели на плюш, -  рассмеялась она и пояснила для Джерома, - У меня две жабы. Эстер и Мойра. Вот такие примерно, - Лида показала сложенные вместе ладони, - каждая.
Теплокровных питомцев она тоже любила, но с ними слишком много возни, они требуют внимания, а жабы довольно самодостаточные существа - главное следить за температурой и влажностью и не забывать кормить. Хотела она однажды кота завести, даже приметила себе у одного знакомого котенка-шотландца, но отказалась от этой идеи. Потискать чужого котика или поиграть с псом это одно, а вот шерсть, которая везде и даже в твоей тарелке с утренними мюсли - это совсем другое.
Так за разговорами и дошли до колеса обозрения, даже сели в люльку.
- Да, - соглашается лида на продолженный диалог о городах, - бывает и так. А еще бывает, что у соседа за забором трава зеленее и солнце ярче, и хорошо везде, где нас нет, а потом понимаешь - нет, не твое, и начинает тянуть к покою и уюту. Подальше от гвалта мегаполисов.
Или бывает, что рвешь старые связи, бросая свою сомнительную, но крайне перспективную карьеру, разгульную жизнь, берешь свеженький еще пахнущий краской диплом и отправляешь на машине в неизвестность, начинать жизнь заново. Бывает и так. Сожалеть не о чем, за это время тебе ни разу не хотелось вернуться во все это. Приключений хватает и так, сексом давно пресытилась. Это больше не привлекает, не будоражит, а действо на экране начинает напоминать тупую механику. На работающий токарный станок и то интереснее смотреть. Жажда ощущений и пьянящая свобода сменяются  поисками постоянства. Хочется уверенности в своем будущем, хочется обернуться и увидеть однажды, что жизнь была прожита не зря и в ней есть за что зацепиться воспоминаниями. Что-то большее, чем череда голых тех и не запоминающихся лиц, тем более, что на лица-то в процессе и смотришь меньше всего.
Ночной город расцветает под ногами сотнями огней. Теперь он как на ладони, а над головой безграничное, бархатно-темное небо. Даже звезды попрятались, боясь соперничать со всплесками живого огня. На миг от мягкого рывка вверх под ложечкой образуется сосущее чувство, будто желудок остался на земле. Но чем выше поднимается Люлька, тем меньше становится первобытный страх, тем шире разливается восторг, точно переполненное водой озеро.
Она раскрывает рот в немом восхищении, глядя на распускающиеся в небе пионы и игольчатые астры. Точно букеты вытащенные из трости фокусника. Хлопок - на миг повисает очередной распускающийся бутон и с шипением гаснет, опадая звездопадом, отражающимся в ее по-детски широко распахнутых глазах.
- Так красиво, - выдыхает Лида, поправляя на плечах рубашку, хранящую еще чужое тепло. Когда успел? Она с удивлением смотрит на Томпсона, затем улыбается благодарно. И вздрагивает от очередного оглушительного хлопка - ощущение будто у самого уха громыхнуло. Хватает Джерома за руку, вцепляется в нее тонкими пальцами. Сердце от испуга колотится быстро-быстро, а почти у самого носа рассыпается-разливается новая, самая большая за сегодня горсть огней. - Будто Гефестовой кузнице бьют молотами по наковальне - куют Зевесовы перуны.
Откуда она это вспомнила - не так уж важно. Завораживающее зрелище, увлекательное. Даже колесо на время замерло в высшей точке подъема, давая полюбоваться фейерверками, а потом пошло вниз.
- А где... - поняв, что чего-то не хватает, Лидия осматривает руки. Медведь вывалился из рук, когда она так импульсивно цеплялась за спутника. Вывалился и застрял где-то в конструкции колеса, не долетев до земли. Лида наклоняется в бок, смотри через бортик кабинки, но не видит на подсвеченном участке розового пятна.  Жалко, а он уже начал ей нравится.  - Прости, я его уронила.

Она ни чуть не расстроена падением медведя - право, ерунда. Тем более, что потеряшка возвращается, стоит им чуть-чуть отойти от аттракциона. Лида благодарит смотрителя и обнимает плюшевого друга за шею Он не жалуется, смотрит глазками-бусинами и болтает упитанной тушкой в воздухе, мягко стукая женщину по бедру.
В теле еще приятная легкость после катания на колесе, а вот пива больше не хочется. Оно выдохлось, нагрелось и теперь кажется не собо вкусным. Зачем только купила? Ведь не любит же. А случайная встреча все больше напоминает свидание. "Почему бы и нет," - думает про себя. Она давно не ходила на свидания, даже на такие спонтанные, когда симпатия вроде и есть, но ничего определенного не происходит.  Гуляют, болтают, а теперь, когда на пути вырос бар, то можно продолжить праздник и там. Тем более, что незабвенная парочка приятелей давно смылась в неизвестном направлении и наверняка уже надиралась во всю, чтобы потом творить отменную дичь. Лиде за ними не угнаться ни в плане подвигов, ни в искусстве пития.
- Не знаю, где они могут быть. - пожимает плечами Лида. - Этих ребят можно поймать в любом окрестном баре, а может они уже утекли в город и там теперь происходят очень странные и безумные вещи, - она смеется, вспоминая во что превращаются собрания школьного хора, стоит только появиться поблизости от Альвареса Уильямсу. Иногда это переходит всякие границы и успокаивать приходится не только подростков, но и великовозрастных детей. Удивительно, что администрация школы смотрит на все это сквозь пальцы. - Не волнуйся, я ничего не пропущу важного, если останусь с тобой.
А в баре уже было весело. Разукрашенное в национальные цвета, пестревшее местным население заведение оглушало еще при входе звоном стаканов, криками и тостами, музыкой льющейся из динамикой и нестройными голосами тех, кто после третьей рюмки решил подпевать. Над баром висел большой экран, на котором плыли строчки караоке.
- Останемся? - ничуть не испугавшись толпы - везде так же полно народа - Лида тянет за руку Джэрома в гущу толпы, прокладывая  себе дорогу плюшевой игрушкой.
Один за одни на стойку со стуком подают стаканы с пивом, шоты с текилой, бокалы с виски. Их расхватывают тут же, передают дальше. Работницы бара чудом умудряются лавировать среди посетителей, собирая заказы и разнося уже готовые. Она старается в этом смешении звуков не оглохнуть, приходится перекрикивать толпу, что-то пытаясь сказать бармену. Он понимает ее по-своему и толкает в их сторону два шота с текилой.
- Не совсем то, что я просила, но, - Лида берет стопку, поднимает на уровень лица, предлагает тост, - за четвертое июля?
Они выпили по одной. Потом еще. Выпивка заходила так легко, а гудящая атмосфера праздника располагала к новым возлияниям. На ее медведя кто-то повязал сине-красную ленту, на грудь прикололи белую призовую розетку. Сама Лида смеялась, рассказывая Джерому смешные случаи из своей  практики в школе, и хохотала еще больше, когда он в свою очередь травил байки о спорте.  Он был милым, очень забавным, очень интересным. Лидии казалось, что чем дальше, тем больше искрит между ними пространство, но так и не поняла, как они оказались целующимися на улице. Вроде бы она хотела проветриться. Джером, очень по-джентльменски проводил ее к выходу. Они пробились через курящих у входа посетителей, кто-то неосторожно толкнул ее локтем, Лида пошатнулась и оказалась в объятьях не дремлющего мужчины. Крепкая рука обхватила ее за талию, не давая упасть, прижала к широкой груди, а дальше все случилось само.
- Подвезешь меня? - глубоко вдыхая прохладный ночной воздух, спросила мисс Штейнберг, выныривая из сумасшедшего поцелуя.
Голова слегка кружилась, не давая толком соображать. Куда подвезти и можно ли вообще за руль после всего - вопроса не стояло.