я - стейк с кровью, и солью, и болью, и мелкой дрожью,
и на памяти вырежу чем-нибудь поострей,
что никто
никогда
никому
ничего
не должен.

Алкоголь жег горло и внутренности, дурманя мозг и щекоча нервы. И, кажется, что ты можешь все. Что нет преград и обязательств, не нужно слепо следовать правилам и мнениям. Клуб кишит крайне доступными телами, все так и виснущими на твоих плечах. Вот какой-то пьяный в ноль блондин уже лезет шаловливыми пальчиками куда-то за ремень твоих брюк, желая… Да будто бы мы не знаем чего он жаждет. Сюда приходят не читать научные трактаты по философии. Сюда приходят ради удовольствия. Секс – все, что нужно людям. Мы же, как животные, следуем инстинктам. Еда, вода, сон и секс. Одно лишь исключение – мы вовремя делаем аборты или предохраняемся. И все по следующему кругу. Так что в этом мы уделали зверей, мы придумали средство для безнаказанной похоти. Как белки в колесе – днем, нам нужна разрядка ночью. Так что ничего иного тут никто и не желает. Переспать и забыть. Забыть и вновь переспать.
   Современность, что сказать. На дворе далеко не 18 век, когда после ночи любви следовало пышное венчание. Народ стал практичней, научился прогибаться под обстоятельства и как молитву читает в душе «я свободен». Девушкам не нужен прекрасный принц, они мечтают о тугом кошельке. А парни уже не ищут благочестивую леди – им бы погрудастей, да пофигуристей. Мы умудрились опошлить все в нашей жизни. И нам это нравится.
Сам был в ударе, любил и знал такие блядские  вечеринки, поэтому разоделся, чтобы не выделяться. Узкие джинсы, легкая рубашка, сейчас полу расстегнутая, будто приглашающая к чему-то большему.  Остальные ассексуары остались лишь в памяти. Зато пригодился влажный блеск для губ. Нежирный. Почти неброский, но обволакивал, и хотелось просто размазать помаду о чью-нибудь гладкую грудь.
А этот блондин… Он легко заменился широкоплечим парнем, который с ухмылкой обнимает Яназа талию и шепчет всякие пошлые бредни на ухо. Но не хочется. Совершенно не хочется куда-то идти с ним и сходить с ума в его объятиях. Рожей, можно сказать, не вышел. Аура дерьмовая – соприкасаешься с такой и чувствуешь горчащую гнильцу на кончике языка. После таких сексуальных похождений не то что удовлетворение не получишь, потом еще профессионалам доплачивать придется, чтобы сбить послевкусие.
- Детка, расслабься – давай развлечемся? – и тянется поцеловать.
А Ян хохочет в голос, без каких-либо усилий отталкивает от себя этот кусок мяса, гордо зовущий себя человеком, и смотрит насмешливо. На дне его зрачков черти танцуют танго. Танец завораживает обычного сметного и тот тянется в очередной попытке припасть губами к новому для себя языческому идолу, но Дрёмову совсем не хочется давиться гнилью сегодня ночью. Если божество оценивается по людям, поклоняющимся ему, то этого представителя он бы в свою секту не пустил.
- Детка предпочитает более изысканные блюда. Поищи пташку одного с тобой уровня, - лениво кивает легко в сторону танцующей массы и сразу же теряет какой-либо интерес к безымянной человеческой единицы.
Бармен смотрит насмешливо, ставит перед своим изрядно пьяным клиентом откупоренную бутылку вина и интересуется, не заебался ли Ян Валерьевич строить из себя недотрогу.
- Мне неделю назад сердце разбили, душенька, латать его должен кто-то особенный, - подмигивает коротко, вальяжно устроившись на барном стуле, ногу на ногу закинув и постукивая идеально отманикюренными пальцами по стойке. Хорошо, когда бармен в твоем любимом клубе такой же как и ты Иной – халявные коктейли, сплетни про всех и вся, всегда свободный столик. Плохо, когда этот Темный начинает думать, что может давать тебе советы – советы Яну Валерьевичу от всяких шестерок совсем не были нужны. Спасибо, что в штаны к нему не лезет... Хотя, мужик то вполне себе сносный: тело подкаченное, глаза ясные, губы чувственные. И пахнет от него не столь дерьмово, как от несостоявшегося кавалера. Поэтому, почему бы и да.
- Димочка, душа моя, когда там у тебя смена заканчивается? Я тут подумал, что мы идеально друг другу по гороскопу подходим. Кто ты там? Дева? Ах, Рыба. Ну ничего, с рыбами у меня тоже все хорошо, ты только помни, что молчание – это золото. А то ляпнешь что-нибудь, расстроишь меня, и вместо звезд в небе я покажу тебе боль в чреслах. Где там твой начальник?
- Ян Валерьевич, вы каждый раз так шутите, и я каждый раз отвечаю, что предпочитаю не нефритовые жезлы, а нефритовые врата, - бармен улыбается снисходительно (каков гад!) и осуществляет тактическое отступление, переключая внимание на  очередного клиента.
- Димка, ты скучный и банальный. И научись называть человеческие половые органы так, чтобы у меня язва всякий раз не обострялась, - прикрикнул ему вдогонку, возвращая свое внимание очередной порции алкоголя.

   Ян любил быть пьяным и сейчас сознательно напивался до состояния, когда мозг считает любую сумасшедшую идею вполне достойной того, чтобы быть воплощенной в жизнь. В очередной раз оторвавшись от такого желанного горлышка бутылки, мягко сжимаемого капризными губами, Дрёмин снова оглядел танцующих, уже не находя идею присоединиться к ним - верхом безумия. Еще глоток, не очень аккуратный так, что тонкая струйка хмельного напитка стекла с уголка жадного рта куда-то в район шеи, теряясь за расстегнутым воротом дорогой рубашки. Вытерев дорожку тыльной стороной ладони, он провел по чуть влажным алкогольным пальцам кончиком скользкого языка, пробуя, как это будет выглядеть на коже. Оказалось, неплохо.
   В воздухе витал сладковатый дым каннабиса, приятно щекотавший ноздри. К нему подходили люди, предлагали свою компанию и прикладывались к его бутылке. Иногда Ян позволял знакомым и не очень парням приложиться к своим губам, лаская своим языком чужой рот со вкусом вина. Пора уже было остановиться на ком-то определенном, но он все чего-то ждал. В голове было приятно легко, пустая тара оттягивала руку. Он нарочито медленно взял бутылку уже не очень верными пальцами и сделал жадный глоток, запрокидывая голову и обнажая линию шеи с дернувшимся кадыком, и тонкую резьбу ключицы из-под чуть сползшей рубашки.
- Привет...
- Ммм,… - Ян отрывается от горлышка бутылки, слизывая с губ алкогольные капли и рассматривает внезапного собеседника, который навис над ним в попытке выдавить из себя еще хотя бы парочку вразумительных слов.  Мальчишка не этого круга. Мальчишка из студенческих общаг, доширака и дешевого вискаря с колой. Что он забыл в этом клубе, в этой VIP-зоне для богатеньких транжир? Тут такие либо наркоту толкают, либо надеются срубить денег на быстром сексе. Либо занимаются воровством, обчищая нажравшуюся золотую молодежь.
И Ян уже хочет послать сие недоразумение трезветь, но замирает, с шумом втягивая воздух и впиваясь горящим взглядом в чужие мутные глаза. Иной. Неинициированный. Такой лакомый кусочек для любого Дозора: они всегда счастливы найти в своем «стаде» паршивую овцу, которая может встать рядом с ними плечом к плечу. И будь сейчас в этом прокуренном помещении хоть один иной из Ночного Дозора, Ян уверен, с вероятностью 70% быть этому мальчишке Светлым. Но эти ханжи не посещают подобные тусовки, где человеческие пороки вылезают наружу и съедают своих хозяев с потрохами.
Губы Яна расплываются в приторно сладкой улыбке, он прикрывает глаза на мгновение, раскладывая ауру мальчишки на составляющие. Ярко выраженное возбуждение, сладкий привкус восхищения, растерянность и любопытство. Ни капли страха или смущения – выйдет чудесный Темный, если правильно разыграть имеющиеся на руках карты. Если толкнуть в спину с обрыва, чтобы поломать его изнутри, заставить испытывать злость, ненависть, обиду.
- Привет, яхонтовый мой, - в голосе не нежность, а отрава. Пальцы уже изучающе скользят по чужой груди, перебирая складки дешевой ткани, цепляются за нее и притягиваю ближе, не давая возможности дать заднюю.
Мальчик, ты же знаешь, что лучше никого в этом клубе не найдешь. Мальчик, ты ведь понимаешь что сбегать уже поздно?
Мальчик, по твоему следу пущены гончие.
- Хочешь присоединиться? А то Димочка совсем меня не развлекает и я начинаю думать, что стоит поехать домой, - Ян Валерьевич разрывает зрительный контакт, позволяя молодому человеку перевести дух, и кивает в сторону заинтересовавшегося бармена.

«когда закончатся эти строки,
и тебе вновь захочется жить,

он вернется к тебе среди ночи,
чтобы добить.»

- Теперь я хочу уехать домой еще больше, но уже не в одиночестве, - Ян улыбается отравляюще-сладко, не отводит чарующих глаз от чужого лица и молится всем богам, чтобы сегодня ни один Светлый не встал у него на пути. Ему нужна это инициация, потому что слишком уж он инертен в своей оперативной работе, слишком скучен и инициативен, а это никогда не приводит к звездным должностям, знаете ли.

- Свалить, говоришь? – Дрёмов замирает, оценивающе оглядывает мальчишку с ног до головы, и дает ему +1 балл. Но впрочем, тут же забирает, вспоминая о том, что тот обкурен и чрезмерная смелость и самоуверенность скорее всего именно из-за этого, а не от индивидуальных особенностей характера.

- И куда же Вы, месье, хотите меня увезти? – чужая рука держит тонкие пальцы темного ненавязчиво, мальчишка не старается давить или принуждать, лишь приглашает за собой и это подкупает сильно нетрезвого Яна, который отвык от таких вот мальчишек, с чистыми аурами и ясными глаза. Ах, шарман, в этих глазах можно утонуть, захлебнуться и потерять волю.
Вот только куда этот бедный студент может Вас позвать, Ян Валерьевич? Погулять по набережной или заглянуть в Макдональдс? Похоже сегодня ночью Вам придет реанимировать в себе того первокурсника, коим вы были раньше и начать довольствоваться малый исключительно ради этих глаз и галантных пальцев

- Димочка, запиши на мой счет и,… - перехватывает из рук своего новой цели стакан и делает глоток, сразу же морща тонкий нос и хмуря брови. Вода с лимоном, Господи, зачем все это ему, - эту воду тоже. И передай Марго, что я уехал, пусть не ищет меня сегодня.
- Вода за счет заведения. Хорошей Вам ночи, Ян Валерьевич, - Димка слишком уж улыбчив и в этой улыбке слишком много снисходительности, и за это Дрёмин ему еще припомнит, потому что кое-кому не стоит забывать о собственном месте в пищевой цепи.

Ян плавно поднимается с барного стула, подхватывает свой цветастый пиджак, за который в его родном Красноярске ему бы расквасили нос в первые же 10 минут, и приближается к незнакомому еще до конца парнишке. Задевает  кончиком носа его нос, чтобы с насмешкой глянуть в ясные глаза, которые сейчас кажутся поразительно трезвыми. Есть шанс, что это его водят за нос, разводят и именно на него расставляют капканы? Да ладно, какие глупости! Ночному Дозору он совсем не интересен. Дрёмин переплетает свои пальцы с пальцами неинициированного иного, трепетно оглаживая острые костяшки, и наклоняется ближе, шепча в самые губы:
- Ведите меня, месье, здесь слишком много шума и много людей, они утомляют и мешают наслаждаться Вашим вниманием, - с легкой хрипотцой шепчет и накрыть пахнущие крепким алкоголем и лимоном губы. Поцелуй неглубокий и не долгий, лишь затравка на будущее, чтобы жертва не передумала, не решила в какой-то момент сбежать от охотника. Сладкий аперитив.
Они продираются сквозь разодетую толпу пьяной молодежи, и Ян концентрируется на широкой спине мальчишки, к которой порой сам, порой из-за толкотни и тесноту прижимался собственной грудь, жарко выдыхая в неприкрытую тканью одежды шею. На их пути, Дрёмин видел, порой возникали препятствия в виде желающих пристать к одному из них, но те отступали, стоило им увидеть опасную решимость в глаза Темного. Люди инстинктивно боятся не таких, инстинктивно стараются держаться подальше, будто древние инстинкты поднимают в памяти и шепчу «бегу, беги и не оглядывайся, этот хищник тебя сожрет».